Дорога теперь была пустой по-настоящему, но отчего-то разлеглось плотным слоем вокруг напряжение. Вроде бы и погони нет, вроде бы теперь уже можно расслабиться и не думать ни о чем плохом, а впереди уже будущее, которое будет спокойнее и приятнее. Я молчала, не зная пока, что говорить. Будущего у нас все равно нет, или же оно настолько туманно, что можно даже не пытаться ничего разглядеть. Хотя, и думать-то не так уж и хотелось. Дело уже шло за полночь, и, как бы не тренировали и меня, и его — природа сна возьмет свое. От нас может зависеть только одно — сумеем ли спрятаться так, чтобы завтра проснуться свободными и живыми? Адам ранен, пусть он даже и восстановится достаточно скоро, да и у меня лицо не для обложки Космополитан. Ко всему прочему, мы убили шестерых и цинично бросили их на дороге. Хоть они и из ГИДРЫ, мы все равно не освобождаемся от исполнения законов и следования морали. Оставалось ли молиться, чтобы нас никто не нашел. По крайней мере, я сделала все, чтобы нас не нашли — проверила даже, чтобы не осталось следов ни протектора, ни обуви на обочине.
Я повернула на одну и лесных дорожек, и деревья подступили к машине еще ближе, тщетно ударяя ветвями по стеклу. Стало, кажется, еще темнее, а движений и звуков добавилось, что заставляло еще больше оглядываться по сторонам. Наконец в гуще сплетенных ветвей я нашла крохотную лазейку, которую и хотела найти. Туда круто и завернула автомобиль. Маленький естественный гараж, находка в нашей ситуации. Все также молча открыла дверцу, с удовольствием по себя отмечая, что здесь росла хоть какая-то трава, а не голый песок. Даже дорога, приведшая сюда, была заросшей — это точно уменьшало количество наших проблем на одну.
Я недолго покопалась в  багажнике, перерывая все медикаменты в аптечке. Бинт, ножницы, пинцет, какое-то обеззараживающее с непроизносимым названием... только то, что будет нужно, ничего лишнего. Побросала в бумажный пакет, который также обнаружился в аптечке — даже если какой-нибудь порядочный полицейский надумает вас пристально оглядывать, это вполне сойдет за скромный обед из Старбакса.
— Пойдем. Заодно отыщем по дороге какую-нибудь забегаловку, — обратилась я к Адаму, отдавая пакет ему в руки и забирая из машины свои водительские права от греха подальше.

Оглядываться всю дорогу я не переставала. Это самая важная и одновременно самая вредная привычка для агента. Нет, пару раз подобная осторожность действительно жизнь спасала, но как-то больше полезность этого метода нигде не была оправдана. Может, сегодня все же третьего раза не будет?
Ближе к дороге лес редел, но становился выше, ветви сплетались еще гуще. Можно было идти, кажется, безо всякой оглядки, дорога пустовала... ну, лишь до некоторых пор. Я уже научилась слышать полицейские сирены и видеть красно-синие отблески на расстоянии, до тех пор, пока они смогут застать врасплох. Если так прикинуть издалека, машин со служителями порядка было две, и ехали они достаточно быстро, чтобы совсем скоро быть рядом. Я вполне себе представляла, каким будет расследование об убийстве тех шестерых, в случае, если сначала (или немного позже) найдут нас. Полицейские крайне ленивы и припишут столь вопиющее преступление первым встречным. И быть ими, этими встречными, причем попавшимися весьма глупо (по крайней мере, глупо для профессиональных агентов), мне как-то не очень и хотелось. Да и сомневаюсь, что Адаму хотелось провести дальнейшие свои дни в оранжевой форме и под порядковым номером.
— Мы не будем убивать еще и полицейских. Проблем и так нам будет достаточно, — я схватила Найта за рукав, оттаскивая за дерево и прижимая его к стволу, а после и сама вжимаясь в соседнее. Жалко все же, что ни у кого из вас не было способностей хамелеона. Но, к счастью, сегодня мы уже видимо настрадались достаточно, и теперь угроза свершения правосудия обошла стороной. Сирены стихли за очередным поворотом, а цветной блеск растворился, снова уступив темноте. — Теперь нам придется идти быстрее.
Как бы, здесь быстрее следует слышать как «бегом». Обычная практика в таких случаях — прочесать ближайшую территорию. Пусть там будет немного людей в форме, но они вполне могут добраться до нас. Так что... да, бегом. Когда мы ехали сюда, мне показалось или чуть в стороне действительно была какая-то ветхая заправка?

Проблемы... у кого их сейчас мало? Только вот просто их уровни разнятся от человека к человеку, причем никакой логики и пропорциональности проследить нельзя. Как и всегда, агентом мог оказаться каждый второй, третий, пятый, десятый в толпе, а случайный встречный, как позднее окажется, на самом деле не такой уж и случайный. Видимо, правило Роджерса «те, кто стреляют в тебя — и есть враги», до сих пор остается актуальной. Даже поздней ночью, в лесу пригорода.
Но бежать все равно не выход. Хотя бы потому, что чем быстрее мы двигались, тем ближе были жилые районы, где глаза и уши были повсюду. А убегающий парень с простреленным плечом несомненно привлечет внимание, особенно после полицейских сирен. Даже на самой старой заправке найдется излишне внимательная старушка, а старшее поколение всегда видит больше, хотя бы в силу жизненного опыта. Эти обстоятельства заранее ставили под угрозу наши планы по спасению, словно затягивая момент, когда наручники сомкнутся на руках. Что же... план Б должен быть всегда, этому долго учат, это часть курса стратегии и тактики. Остановилась я, может, и слишком резко, но это была внезапная мысль, неожиданная идея. Я развернулась к Найту, и в формулировках мудрствовать лукаво не стала, выложив, по привычке, все как есть, не слишком-то прибегая к лирическим эпитетам. Лирика все равно была не мой конек, загадки я придумывать не мастер уровня Фьюри.
— Будем действовать так: ты останешься здесь, а я схожу на заправку и найду тебе что-нибудь поесть. Надеюсь, деликатесами не питаешься? — это, скорее, было вопросом совершенно риторическим, чем реальным; я думаю, что он действительно не считает, что я стану искать для него каких-нибудь лобстеров или тунца в такой глуши? — Потому что, как мне кажется, максимум, на что ты здесь сможешь рассчитывать — какой-нибудь черствый гамбургер и пару шоколадных батончиков. Сомневаюсь, что в таком небогатом пригороде будет еще что-то.

На собственную осторожность мне и осталось только уповать, потому как больше надеяться на что-либо не приходилось. Все выглядело излишне призрачно и эфемерно, рукой шевельнешь — и оно все таяло, растворялось, как и огни машин растворяются в темноте уходящей вдаль дороги. Мир еще с битвы за Нью-Йорк трещит по швам, а тут он, лишившись своего главного столпа, то и дело норовит развалиться на кусочки. И с каждым новым шагом приходиться все чаще смотреть вниз, под ноги, чтобы однажды не оказаться на скользком или хрупком камне и не сорваться в бездну. Только вот с каждым шагом камни шатались все больше, становились излишне гладкими и опираться на них было небезопасно. Здесь уже нет широкого простора для действий — либо остаться на месте, либо продолжать играть в русскую рулетку с судьбой.
Я огляделась трижды, прежде чем выйти из придорожных низких кустов на обочину дороги. Каждый раз мне казалось, что все тихо, и каждый раз какой-то лишний, врывающийся некстати звук нарушал мое мнимое спокойствие. Но даже видя перед собой совсем близко искомую заправку, я столкнулась с проблемой совершенно иного рода — я не слишком похожа на путешественника в костюме, да и машины до полноценной бизнес-леди мне не хватает. Помимо этого все же не нужно было забывать о еще одной проблеме вроде разбитой губы или брови. Придумать легенду о женщине, только вчера получившей права и уже сегодня въехавшей в первое попавшееся дерево?
Но о вариантах прикрытия истинной цели посещения мини-магазинчика я пока решила не слишком-то размышлять — говорят, мысль материальна, а я не слишком-то хочу привлекать внимание и отвечать на лишние вопросы. Моя маленькая миссия заключается только в том, что я должна войти, купить хоть немного еды, которая найдется здесь, и точно также уйти. Перед тем, как ступить под яркий фонарь, освещающий пару бензоколонок, лишний раз стерла кровь и попыталась сделать волосы менее растрепанными, дабы уж точно не намекать на то, что я имела отношение к драке. Толкнула старую скрипящую дверь и вновь привычно осматривая представившуюся картину. Нет, другого я и не ждала, хоть и хотелось бы нечто поприличнее. От этого места точно не нужно было ждать сюрпризов.
— Два гамбургера, шоколадный батончик и бутылку воды, — обратилась я к молодой девушке за кассой. Минус одна проблема, такие люди обычно невнимательны к окружающим и посетителям. Будь я в какой-то другой ситуации, то непременно окрестила бы такое заведение как крайне недружелюбное и второй раз точно бы не пришла. Лицо девушки выражало крайнее презрение, которое читалось и в ее небрежных жестах, и в скривленных губах, и в том, как она, взяв мою двадцатку, отсчитывала сдачу. Если честно, я никогда не проявляла такой щедрости вроде лишнего доллара, оставленного в заведении. Исключительно потому, что люди, разбрасывающиеся даже парой центов, вызывают подозрение и просто, не со зла, запоминаются. Так что особенных угрызений совести я не испытала, а уж «спасибо» эта особа не удостоилась за свое выражение лица. Порой меня поражала ненависть подобных жителей окраин к тем, кто одет хоть немного лучше, чем они сами, и носит с собой больше, чем пачку мелочи.
Уйти я постаралась не то что быстро — скорее, чтобы опять же не обратить внимания на себя. И сразу же мне захотелось покинуть это открытое пространство, укрыться в лесу, за частыми и широкими стволами. К тому же, судя по моим все еще идущим часам, об Адаме мне уже минут десять было ничего неизвестно, а я не слишком люблю пребывать в блаженном неведении. Так что у меня упадет с плеч что-то гораздо большее, чем гора, когда я его увижу. Желательно без лишних увечий и людей рядом.

Сначала мне на секунду показалось, что я совершенно забыла то место, куда мне следовало попасть. Потом разыгралась на полную катушку мысль о том, что к месту я иду правильному, но Адама там уже нет... К тому же, обостренные до предела инстинкты, первобытные, подогретые темнотой и излишне зловещей тишиной леса. Здесь всегда не знаешь, с какой стороны на тебя бросится какой-нибудь зверь или, того хуже, человек, а обостренные до предела чувства, пожалуй, только мешали, заставляли оборачиваться по нескольку раз. Ввиду этого шла назад я гораздо дольше, но зато убедилась в том, что здесь кроме нас никого не было. По крайней мере, я так считала и пока, видимо, это совпадало с реальностью. Неожиданная перемена.
Заметить Найта, прислонившегося к стволу дерева, можно было шагов с двадцати. Подойдя ближе, все же нечто действительно изменилось, по крайней мере в самом парне. Я присела перед ним, оглядывая — лицо его было гораздо более искаженным, а зубы плотно сжаты. Потом все же увидела кровь и окровавленные бинты рядом, и несколько ошеломленно посмотрела на немного сгорбившегося Адама.
— Ты... ты что, пулю вытащил? — выдохнула я. Конечно, черт их знает, этих людей со способностями, но это все равно было как-то... слишком. Хотя, в нашей работе, все всегда было излишне. Я протянула ему пакет, сделав вид, что совершенно этого не заметила и ничего не говорила, — держи.
Потом повернулась к тому, что еще осталось от спешно собранного пакета первой помощи. Оторвала немного бинта, смочила в антисептике и приложила к брови. В отличие от некоторых, кто может залечивать раны с невообразимой скоростью, я не отличалась такими способностями, и приходилось обходиться подручными средствами, чтобы не умереть от какой-нибудь мелочи вроде заражения крови.
— Готов идти или сначала перекусишь?

Для кого-то может и обыденно, для кого-то и заживление ран — нонсенс. В конце концов, в мире существовало не так много, как кому-нибудь хотелось, людей со сверхъестественными способностями, так что сидящий передо мной парень был своеобразным реликтом то ли уходящей эпохи особенных людей, то ли наоборот, вестником будущей. Я не стала ничего уточнять про скорость действия его способности, потому как все и так было предельно ясно — чувствовать еще больше боли не хочется никому, а вот от нее у него иммунитета точно нет, судя по всему. Так что смысла его винить не было никакого, да и каждый знает, что для него более подходящее, особенно в вещах как собственное здоровье.
— Благодарить будешь говорить тогда, когда мы отсюда выберемся, — кивнула я Адаму. По сути, благодарностей, конечно, дожидаешься редко, но за свою работу, которую так или иначе должен выполнять, их ждать и ненужно. Да и к тому же есть простая человеческая совесть и сострадание, а за них уж точно благодарности не нужны. То, что должно быть естественно и всеобъемлюще, не требует никаких одобрений и признания.
Все же, Найт был тем, кого обычно называют идеальным человеком. Еще одна причина, почему стоит вытащить его из всей той заварушки, в которую он вляпался по уши — такие люди должны жить как можно дольше, да и я к подобным личностям питала хоть немного уважения. Оставаться таким и не покупаться на все прелести обратной стороны мира многого стоит.
— Спасибо, я не голодна, — а если бы и была голодна, все равно не стала бы есть. Надеюсь, что он тоже это более чем понимает. Решив, что простоять на ногах все это время будет совершенно ненужным и необдуманным выбором, я опустилась на землю рядом с парнем и прислонилась к стволу дерева, запрокидывая голову и прикрывая глаза. Не знаю, почему все именно так, но в темноте лучше думается. Думаю, что и сейчас она поможет придумать как двигаться дальше.

Отредактировано Maria Hill (2014-06-25 10:29:33)

И как описать происходящее? Плохо, очень плохо, ужасно, отвратительно? Мне, наверное, такая ситуация могла присниться только в кошмарном сне. На агентов нападают свои же, полиция только и ищет поводов побольше навесить на честных служителей закона выдуманных и часто смешных преступлений. Честно говоря, лучше бы занялись ГИДРОЙ, но от нее они пугливо отдергивают руки как от раскаленной сковороды и ничего не предпринимают, пуская на самотек самую главную свою проблему. А думал ли кто-нибудь о таком будущем, когда все улицы, весь мир с благоговением шептал имена Мстителей, спасших планету от инопланетян? Хотя, какое им было думать... может, супергерои Земли и купались в славе, как делают до сих пор, пользуясь былым триумфом, а группы агентов еще долго собирали оставленное оружие читаури, защищали благие намерения команды от нападок со стороны правительства и оправдывали необходимость, вынужденность разрушений. И когда Щ.И.Т.у понадобилась помощь, организацию обрядили в черное, обвинили в предательстве, как будто не было ничего... в мире действительно нет справедливости и благодарности.
Я из-под прикрытых век наблюдала за Адамом — ни дать, ни взять потерявшийся щенок на улице, которому прохожий положил чуть-чуть еды, и он, воровато оглядываясь, будто виноват в том, что сейчас съест положенную ему еду. Что же вы делаете, что же вы делаете?.. А потом говорите о том, что больше нет людей, которые готовы до последней капли крови защищать собственную страну — сами рушите хотя бы то, что не смогли еще разрушить, и кто из нас тогда подельники ГИДРЫ? Найта я не торопила, давая ему возможность хоть где-то почувствовать себя в покое, без неустанного бега от невидимых противников.
— Готов идти? — спросила я, когда он проглотил последний кусок. Это все рано было мнимое спокойствие, самовнушение, нежели настоящие расслабление.

Мне или казалось, или же Адам действительно стал больше упираться взглядом в землю? С чего же? Боялся споткнуться? С его немалым ростом больше следовало опасаться не торчащих корней, а нависающих веток, которые так и норовили хлестнуть по лицу молодого человека. Что же приводит таких в Щ.И.Т.? Одно дело отстаивать справедливость в полиции, где все, что попадает в категорию «очень плохо», заканчивается на серийных убийцах. Я тоже хотела быть частью этого организма правосудия, да и к тому же смешные истории про полицейских, которые любят больше работы только пончики, мне нравились. И пончики, кстати, тоже были великолепные, по крайней мере в Чикаго так точно. В общем-то, в некотором роде полицейским с я стала, только пончиков больше и не поела — глупо было на такую мелочь отбирать у себя самой даже десять минут сна.
Хотя, раз уж Найт — сверхчеловек, то, возможно, у него не было выбора, чтобы выжить. Это обычно самое страшное, остаться перед таким выбором и быть вынужденным идти, может быть, по дороге, которая не по душе. Легко бороться за то, во что веришь всем своим естеством, и тяжело разделять те взгляды, которые тебе чужды, но которые должны быть тобой приняты — выбора ведь нет.
— Я думаю, мы вполне можем укрыться на время в тех лачугах за перекрестком. Не знаю, живет ли там кто-то из местных, но вполне возможно, что местечко для нас найдется, — поделилась я размышлениями. Может, и у агента есть какие-нибудь занятные мыслишки. Совсем недалеко от дороги (здесь уже запах леса смешивался с ароматом теплого асфальта, а значит это было совсем близко от того самого перекрестка) я повернулась к нему: — Есть телефон?
Надеюсь, он поймет, что я не звонить собираюсь. Из своего я вытащила карту и присела около какой-то прекрасной пушистой ели, разгребая руками мягкую землю (все же хорошо, что это июнь, а не какой-нибудь январь). Мы оставили массу улик против себя, и если оставим при себе мобильные — будет выглядеть как самоубийство, совершенно не достойное агентов секретнейшей организации.
— Закопай по отдельности, в разных местах. Если найдут что-нибудь, то хотя бы не подставим друг друга. Лучше было бы, конечно, сжечь, но сейчас это будет еще хуже.