Я уже говорила, что моя подозрительность растет в геометрической прогрессии с каждым днем? Не так давно словила себя на мысли, что озираюсь и рассматриваю каждого, причем делаю это постоянно, порой не отдавая отчета. И больше всего, как смогла понять, я боюсь увидеть на ком-то мерзкий череп со щупальцами. Много кто уже пытался сказать мне, что я зря зацикливаюсь на этом, но я все равно никак не могу избавиться от этой грязи на собственных руках. Я верила в чистоту помыслов Щ.И.Т., я верила в оправданность всех поступков и в то, что все они подчиняются лишь вселенским законам добра и справедливости. А на деле... на деле за всем стояла ГИДРА, мнимое добро в лице Александа Пирса, которое заняло самую верхушку Совета Безопасности. Бог весть, может и Битва за Нью-Йорк была планом организации, якобы побежденной во время Второй Мировой. Может, мне отдавали приказы эти монстры, волки в овечьих шкурах? Кому вообще, кроме Фьюри и Колсона с его командой, я могу верить и не бояться звонить ночью, чтобы через несколько минут не быть распятой?
Сегодня, видимо, моя паранойя достигла своей вершины — совершенно слуйчайно я обратила внимание на пару кроссоверов, остановившись на перекрестке рядом с моей машиной. Я бы раньше даже головой за рулем не крутила, не то чтобы машины соседние рассматривала... но я же говорила, теперь я подозреваю всех. Особенно, если вижу на дверцах машин слой свежей краски — ГИДРА не гнушалась подло закрашивать орла на эмблеме Шестой тактико-оперативной интервенционной логистической службы. Уже за это я с удовольстием врезала бы солдатам ГИДРЫ, предателям Щ.И.Т., но наталкивалась на одну небольшую проблему, по большей частью юридическую — организации больше не существовало и действовать открыто не мог никто, чтобы не рисковать оказаться за решеткой. Хотя, меня уже точно хотели видеть где-нибудь на Алькатрасе в одиночной камере. Существовал единственный плюс работы в Старк Индастриз — полчище юристов, которые в своем упорстве не отличались от владельца компании, и тем самым давали возможность мне еще подышать воздухом свободы. Но я же понимаю, очень хорошо понимаю, что вечно так тянуться не может и однажды мне придется пуститься в бега, как и любому раскрытому шпиону и разведчику.
Не знаю, что меня дернуло поехать за этими машинами. Я не стала открыто ехать за ними — петляла, пыталась понять, куда они едут. Когда мои жертвы свернули в тупик, заканчивающийся только кладбищем, я и поняла, что по всей видимости не зря решила сыграть в погоню. Оставив машину на парковке кладбища за высокими кустами, решила последить за теми, кто же в одиннадцатом часу ездит по кладбищам.
Буквально через минуток пять появился странный посетитель, я бы сказала очень странный — ну, а как еще называть человека в черном, у которого еще и лицо замотано платком? Именно за этим парнем с цветами я и решила следить. Есть, конечно, причуды у людей, но вряд ли после всего творящегося безумия с пришельцами и существованиями других миров кто-то ночью пойдет на кладбище, просто пронизанное насквозь мистицизмом.
Прячась за каким-то по счету стволом дерева, я заметила где-то шесть ярких точек-фонариков, двигающихся каким-то мрачным полукругом, и поняла, как промахнулась с объектом для слежения. Следить нужно было не за парнем в капюшоне, а за людьми в машинах. Здесь уже было труднее расставить черное и белое, героев и злодеев, но выбор я сделала в пользу парня, добираясь к нему уже без оглядки на преследователей. Мне повезло, просто невероятно повезло, что он оказался около могил на краю кладбища, да и земля здесь была свежая, на которой следы отпечатывались особенно хорошо. Промах номер один.
Парень, кажется, что-то шептал себе под нос, совершенно не обращая внимания на окружающую его опасность. Я не стала выходить к нему сразу — в конце концов, каждый имеет право пообщаться со своими умершими родственниками. Только вот где-то там уже шли люди с оружием...
— Не хотелось бы прерывать вашу исповедь, но если в ближайшие пару минут вы отсюда не уйдете, то наверняка рядом появиться третья могила. К сожалению, с вашим именем, — я наконец вышла из тени широкого дерева к нему, чтобы задать самые важные в этой ситуации вопросы, потому что неприятно, как я знаю по личному опыту, общаться с голосом из темноты, человеком без лица, — за вами идут вооруженные люди. Кто вы и кому нужны?

Сейчас настоящих агентов Щ.И.Т. можно было бы сравнить с динозаврами или мамонтами — чрезвычайно редкие, вымирающие, ну, и к тому же они являются главными жертвами сильными мира сего. Было, конечно, прискорбно сознавать себя мясом для шашлыка, лишенным всех прав, но и оказываться на шампурах не хотелось. Вот и выходит, что последнее, что остается — бежать, стараясь не оглядываться. И, как показывает практика, бегать лучше в командах, чем по одиночке: одиночки долго не бегают.
— Если вы, агент Найт, не работаете на ГИДРУ, то тогда вполне можете мне доверять, — кивнула я головой. А список преследователей был так знаком... с небольшими корректировками, — это еще малая часть тех, кому вы нужны. Для других вы просто слишком мало знаете, хотя к вам и так слишком много внимания. Для чего вы им? Что в вас особенного, что ГИДРА присылают следом отряд?
А они словно и ждали упоминания о себе, потому как из темноты тотчас крошечными точками вдалеке заблестели фонарики. Они шли тихо, даже ветки не хрустели, хоть это и было неудивительно, потому как в Щ.И.Т.е этому только и учили. Это явно была самая страшная война, в которую только я вступала — война против самих себя, война с самой собой. Все те люди, что сейчас шли сюда, были некогда моими людьми, да и подчинялись моим приказам. А теперь у них было совершенно другое указание вышестоящих, в которое, может быть, входило и указание уничтожить меня. Все меняется, но иногда оно меняется слишком сильно...
— Я думаю, уходить самое время. Или все же еще есть желание отсюда не выйти? — по последней выработанной за эти месяцы привычке, я достала пистолет и взвела курок. С недавних событий я не привыкла убегать без оглядки, не оставляя подарков своим врагам, ведь даже легкое ранение сможет испортить жизнь кому-то. А теперь, когда Щ.И.Т. больше не существует, я и так превратилась в такого вредителя. Поначалу даже грустно было без истребителей, хэлликаеров и армии рядом.
— Через забор к парковке, и как можно быстрее, агент Найт. Время против нас.

Набрести на хорошего солдата в такое время — небывалая удача. Он даже не стал препираться, возражать, лезть с вопросами. Может, конечно, он сделал это потому что узнал, а может, на самом деле хорош, как по нему можно сказать на первый взгляд. С каждым годом я видела в новобранцах все меньше и меньше покорности, готовности следовать приказам и работать за идею о добре и всеобщей справедливости, которую нес Щ.И.Т., что не могло меня не разочаровывать. Я всегда уважаю это в тех, с кем работаю, особенно в ситуациях, граничащих с жизнью, смертью и быстрым выбором, а то, куда я вляпалась, как нельзя подходит под это яркое и емкое описание.
— В таком случае, агент, вопросов у меня больше не имеется. Нацистов во время Второй Мировой тоже интересовали необыкновенные люди. Правда, исключительно в качестве доноров и расходного материала.
Тем более, что вляпалась во все это, уводя из-под носа ГИДРЫ очень ценного и очень разыскиваемого человека со сверхспособностями. Здесь же отпадали все вопросы, все недосказанности, которые нужно было узнать, в том числе и личные обиды этих черепастых ребят. Это могло означать, что просто так вас не отпустят. Его — потому что он цель, меня — потому что вмешалась и расстроила все планы, да и тоже, наверное, возглавляю в ГИДРЕ списки разыскиваемых для уничтожения. Как там писал царь Соломон в своих заумных книжках? Многие знания — многие печали? Это не печали, царь, а опасности, которые ждут в каждом темном уголке, особенно когда мир ополчился против нас.
Перемахнуть через забор пришлось быстрее, чем хотелось бы и как стоило в такой ситуации, затратив два сильных движения на покорение металлической узорчатой преграды. Стоило перебраться и быстрее, но если учесть, что до этого я еще раз убедилась в резко ускорившемся наступлении врагов, что сделать в кромешной темноте было труднее, то все прошло как по маслу. Или мне так показалось.
— До машины... секунд пятнадцать, — прикинула я расстояние, которое нужно пробежать до парковки практически с противоположной стороны кладбища. И тут же услышала лай и громкий шелест неубранных листьев, поскольку собаки, спущенные с поводка, быстрее ветра неслись к ограде (хорошие все же были в Щ.И.Т.е овчарки...), — но ввиду того, что ГИДРЕ все это очень не нравится и этих псов явно недокармливают, у нас не больше десяти.

Иногда все сводится к самым простым инстинктам, которые только заложены в несовершенном человеческом теле с зачаточного состояния. Как, например, такой нужный сейчас — бороться или бежать. Это заполняло не только голову, но и подчиняло ритм сердца, движения рук и ног. Об этом вроде бы не думаешь, оно, ощущение прямой опасности, пришло само, так отразившись на рассудке. Все зависело только от выбора, который сделает таким большим багажом опыта разум. Вступать в схватку и слабыми когтями вырывать свободу, купаясь в крови, или резать воздух стремительным движением?
Я, если честно, никогда не уделяла особенное внимание (по крайней мере, такое, как в последние пару месяцев) искусству бега. Я всегда была одной из тех, кто идет скорее нарочито неторопливо, как полноправный хозяин, которому не по чину торопиться. Основной формой моего движения некогда был быстрый шаг, но теперь пришлось учиться заново, беря во внимание каблуки (а в некоторые моменты и шпильки бывали) и не слишком-то удобную для силовых действий одежду — как по мне, блузки и пиджаки придумали люди, сидящие в кабинетах и необъятных креслах, потому как для активных движений вся эта деловая бутафория меньше всего. Хотя, в моменты, когда за тобой следом бегут вооруженные военные твоей же выучки, то тут хочешь-не хочешь, а побежишь, несмотря ни на какие препятствия вроде туфлей (да уж, Старк так и не согласился на мои любимые сапоги, так что при удобной возможности ему это стоит припомнить), да и еще олимпийский рекорд можно поставить.
Но человек хотя бы тем отличается от собаки, что ноги у него всего две, из-за чего скорость значительно уменьшается. И лай за спинами, что было весьма ожидаемо, приближался, все больше напоминая погоню каких-то адских псов из плохого фильма ужасов.
— Черная. Черный седан, — тотчас поправилась я, запоздала соображая, что в темноте, на неосвещенной парковке как-то все машины черные, а на фоне всех этих джипов она может выделиться только своими формами. Хотя, уж по правде, машина эта принадлежала Старк Индастриз до последнего болта, ввиду того, что сядь я за руль собственной и прокатись по городу — завтра небо надо мной станет в клеточку.
Так же запоздало до меня дошло и то, что те глухие удары мощных лап в темноте — не звуковые галлюцинации, а реальные собаки. И да, я, бывший (или не совсем уж бывший) агент самой секретной в мире организации, уже открыв дверцу водительского сидения, не придумала ничего лучше, чем застрелить этих чертовых собак. Возможно, с одной из них я участвовала в какой-то операции и кормила потом кусочками собственного обеда... а ведь и с теми людьми, которые теперь шли следом, я тоже могла встречаться, и все они работали по моему приказу. Мне стоит научиться отпускать прошлое, пока оно же меня не убило.

Машина сорвалась с места с визгом и пробуксовкой, словно стояла на стекле, а не на асфальте — хотя может и он просто был слишком гладким. Сейчас все приобретало оттеннок какой-то нарочистости, становилось приторным и отвратительно приятным. Я и не думала, что так соскучилась по оставленной работе, по безумным темпам погони, неожиданной опасности, которая пропитывала воздух и делала его осязаемым, тяжелым, заставляя легкие с удвоенной силой работать. По правде говоря, в Старк Индастриз этого не хватало, потому как с нападениями там было туго, если вообще можно сказать, то никак. Уже я как-то и не жалела, что ввязалсь в эту авантюру — это становилось глотком свежего ветра, и, как повторял Фьюри, помогало осознавать себя частью чего-то большего, чтобы делать невозможное, даже победить в одиночку шестерых вооруженных до зубов врагов.
Звук отскочившей пули будто оборвал нечто внутри. Во-первых, это означало, что за нами уже идут, дышат в затылок, наступают на пятки, применяя все возможные и невозможные способы дабы остановить летящий в темноту автомобиль. А во-вторых, за каждую царапину на машине, принадлежащей компании, Старк припомнит мне все известные ему прегрешения и с присущим ему невыносимым ехидством вручит чеки на оплату ремонта, которые наверняка окажутся равными как минимум половине моей зарплаты.
— Не стрелять, агент Найт. Не оставляйте лишних следов, проблем на и так хватит, — бросила я парню на соседнем сидении, враз став не боевой подругой, спасающей его шкуру на равных, а тем самым командиром — словом, я возвращалась в привычную роль. Чего же так влечет их лишний раз пострелять без веской на то причины, а потом еще и проверить, насколько крутыми были эти выстрелы. — Да и лучше закройте окно, постарайтесь не высовываться. Знаете, почему маньяков так быстро находят? Они очень любят смотреть на результаты своей работы.
Впереди замаячил перекресток — еще один неотложный выбор, который нужно совершить. Слева манил город, с практически заснувшими домиками и многоэтажками, зелеными газонами и парками. Ни в чем не повинные люди спали со своими семьями и детьми, кто-то бережно гладил домашнюю пушистую кошку, насквозь пропахшую шоколадным печеньем. Я отказалась от всего общечеловеческого и доступного ради того, чтобы все они спали под крепкими крышами, с живыми и здоровыми детьми. Поэтому я резко заложила руль вправо, куда уходил свет, пропадая в темноте безлюдной трассы, где и машины проезжали также редко, как и обочины касалась нога человека. На первый взгляд дорога обещала быть витьеватой, что вполне сыграет на руку, хоть и до заоблачных скоростей не разгонишься.

А он, похоже, еще верит в то, что такой могущественный Щ.И.Т. не пропал, не растворился в ГИДРЕ, а существует где-то в этих темных переулках, просто спрятался, стал невидимкой, как всегда это делал. Что только загляни за обратную сторону, за занавес, и там найдешь все прежним — Фьюри будет вынашивать планы отмщения, агенты будут с такой гордостью одевать форму с орлом, распростершим крылья... И как сказать правду, чтобы не уничтожить в нем эту веру, чтобы он не перестал создавать себя частью большего? Щ.И.Т. редко говорил правду, даже собственным работникам. Я и сама уверена, что даже с моим уровнем допуска половина доверенной мне информации — выдумки до последней запятой. Хотя, лучше бы всей лжи было больше — ночью спала бы крепче.
Машин ни сзади, ни спереди не было видно. Теперь дорогу кругом обступали стены леса, в которые разбегались узкие песчаные тропинки — еще один неплохой вариант, чтобы спастись как можно незаметней, разве что с таким же успехом в лесу можно заплутать и окончательно замерзнуть. Совершенно ненужные мысли в итак нелучшей ситуации, да? Но мне чем-то нужно было занять затянувшуюся паузу. Как всегда, самые простые вопросы — самые сложные. Над тем, из скольких элементов состоит таблица Менделеева долго не думают, а совершенно детские вопросы «что такое счастье?», «что такое любовь?» ставят в тупик.
— Я и не искала, случайно (хоть я и не верю в случайности) нарвалась на них на перекрестке и не смогла проехать мимо. Сейчас искать кого-то похоже больше самоубийство, причем как и для тех, кого ищут и того, кто ищет. Как раз-таки в данный момент ничего лучше, чем спрятаться, и не придумаешь. Мир считает Щ.И.Т. ГИДРОЙ, или ГИДРУ Щ.И.Т.ом... это не суть. Суть в том, что организации больше нет. Или ее вообще никогда не существовало, — я не смотрела на него, да и мне не нужно было. Я просто ломала у человека весь мир перед глазами, как и сломала в Трискелионе свой. — Есть с собой какие-нибудь документы из Щ.И.Т.а? Пропуск, карта — все, что только имеет к нему отношение?

— Надеюсь, агент, вы выбрали правильное место, чтобы их спрятать.
Профессия у меня, что ли, такая — подвергать все сомнениям и заставлять еще и еще собеседников лишний раз задавать себе вопросы? Иногда мне чудится, что ничему, кроме как быть идеальной машиной для свершения правосудия, командовать армиями и подчиняться приказам, меня так и не научили. И особенно остро ощущаешь это вот в такие периоды, когда вышвыривают на улицу подобно ненужным котятам, чтобы потом найти и утопить, и даже не смотреть, как будешь отбиваться слабыми лапками от собственных палачей. В один миг из, фактически, бога превращаешься в то, что обычно называют серой массой, безвольным стадом, которое некогда шевелил твой посох. И как оказывается, с вершины падать вниз очень больно, тут не только сбиваешь в кровь ладони, судорожно пытаясь хвататься за последние соломинки, которые подают с издевкой враги. А тут не то что соломинка — бревно не поможет...
— Куда... — я даже задумалась, потому как вопрос поставил меня в тупик, — не знаю. Куда-то туда, где нас не нашли бы. По крайней мере, пока что не нашли. До тех пор, пока я не смогу передать тебя к оставшимся верными агентам в относительную безопасность.
Больше всего это походило на утопию, чем на реальность, потому как найти смогут везде, сколько не бегай, а этих самых настоящих агентов Щ.И.Т.а осталось-то и не больше десяти человек, и их безопасности тоже не позавидуешь. Я только хотела предложить ему поискать где-то поблизости мотель (хоть тут и тянулся еще пригород Нью-Йорка), но так и не успела, ослепленная на секунду резко возникшим из ниоткуда ярким светом перед собой, со всей силы вжимая в пол педаль тормоза. Неукротимые законы физики вместе с инерцией вывернули машину, поставив ее поперек дороги и тем самым расположив вас между двумя огнями. Ну вот, Хилл, ты и оказалась между молотом и наковальней. Но, честно говоря, приободрить себя и горе-пассажира мне было нечем.
Они обступили автомобиль кругом, и практически у каждого в руке тускло блестел в свете фар пистолет. Может, мне действительно стоило умереть при штурме Трискелиона? Но это означало бы, что я сдалась. А я обещала бороться, как бы больно и тяжело мне не было тащить все это на себе. Надеюсь, что когда-то, заступая на высокую должность, я была в своем уме, а не строила ложные иллюзии насчет привилегированного положения, потому как сейчас это самое положение выходило мне боком. Я сжала рукоятку пистолета и несколько помедлила с вопросами истинного командирского характера — настало время разговора с самим собой.
— Я думаю, агент Найт, вы согласитесь со мной, что сдаваться живыми мы им не станем. И... может, все же расскажете кратко, раз уж такой момент настал, что за способность у вас?

Начнем с того, что у людей не так уж и часто встречаются сверхъестественные способности. А если уж они и встречаются, то в большинстве случаев обладают силой разрушительной и направленной во вред всему живому, зачастую даже сознательно — вспомнить только Чен Ху Ина, который со своим пирокинезом больше забавлялся, желая заполучить еще большую силу. Наверное, в самом противоречивом существе человеческом заложено самое дурацкое правило: если имеешь что-то, то не ценишь это, а потеряв и утратив безвозвратно — осознаешь наконец всю цену. Миллиардеры не считают своих денег, потому как помнить каждую цифру в огромном числе на своем счете совершенно ненужно, а плюс-минус доллар вообще никакой роли не сыграет; а какой-нибудь афроамериканец из бедного цветного Бруклина подумает, а стоит ли платить лишний цент за парковку.
Но вообще, время мы выбрали отличное для таких откровений. Хотя, судя по тому, как парень замешкался, наставленные почти к самым стеклам пистолеты делали свое черное дело, лучше самого профессионального агента и ксендза подталкивая к исповеди. По крайней мере, я буду знать, в случае чего, за что все же я умерла. Говорят, если знать — умереть гораздо легче и не так жалко. Так что если один из этих чокнутых нацистов приставит мне к виску холодное дуло, у меня с моим чувством долга и совестью противоречий не будет.
— А разве они уже нас не пригласили? Как по мне, они просто ждут, пока мы к ним присоединимся. Я думаю, мы сойдемся по трое на одного, — мотнула я головой, оценивающе оглядев непрошенных гостей. — И не забудьте, агент Найт, оставить пулю для себя.
Может, самоубийцы и не в почете, но старый добрый способ, чтобы только не сдаваться в плен, эффективен во все времена. И особенно сейчас, когда войны становятся информационными, и уже мало кого интересует прочность танков и количество самолетов, потому как при грамотной разведке и шпионаже это уже знаешь заранее.
Толкнула дверцу специально резко, вложив максимальное количество силы, дабы иметь возможность сбить хоть одного противника до того, как начнется сама потасовка. А следующим моим движением стал выстрел в первого попавшегося агента, чья форма была украшена черепом со щупальцами.

Это только к схватке готовишься долго, собираешь воедино мысли, будто калибруешь какую-то очень сложную машину. На деле все разворачивается за секунды, которые и не успеваешь отследить, отсчитать. Я сомневаюсь, что сделала два шага прежде, чем рухнул один из врагов с дырой в голове. Мне кажется, что я могла бы поступить боле гуманно — прострелить ногу или руку, но сейчас, после того, что они сделали с миром, поменяв белое с черным, слишком была настроена на человековредительство и бросалась в крайности. Кто к нам с мечом придет, от меча и погибнет...
Вторым моим клиентом в очереди на расправу стал неудачник, которого я удачно ударила дверью. Не дала даже подняться с асфальта, прикончив как грязного пса. Знаю, что это было неоправданно и несправедливо, каждый заслуживает права защититься... кроме таких людей, как солдаты ГИДРЫ. Слишком предвзято к ним отношусь, да? А их, как по мне, вообще не волнует, кого превратить в тушу, фаршированную свинцом. Так вот и врагов нужно побеждать их же методами.
Третий, правда, все же оказался более вертким и сообразительным — накинулся сзади, по всей видимости считая, что задушить собственными руками — метод, который, в отличие от пистолета, осечек не дает. Дабы избежать столь унизительной смерти, пришлось хорошенько ударить его ногой по коленям, в результате чего агент, потеряв равновесие, вместе со мной слишком близко повстречался с бампером и острыми углами номерного знака моей машины. И почти сразу же я почувствовала, что все равно ближе познакомилась с железкой я и моя бровь, кровь из которой так и пыталась залить глаза. Для того, чтобы скинуть этого здоровяка с себя, пару раз ударила его локтем, чтобы он отвлекся от мысли меня придушить. Поднявшись, и ему не пожалела пулю — даже уже смотреть не стала, куда она попала. Однако и он мне прощальный подарок оставил, разбив еще и губу. Стерла выступившие капли ладонью и повернулась в поисках Найта — с его стороны все было уже подозрительно тихо.